15 марта в саратовском ТЮЗе прошла премьера спектакля «Чучело солнца» – диалоги Максима Курочкина по мотивам романа Э. Хемингуэя «И восходит солнце» («Фиеста») в постановке. Ставить на сцене романы, как и экранизировать их, всегда нелегко – тонкую ткань книги с огромным количеством персонажей, судьбы которых, кажется, нерушимо связаны друг с другом, можно погубить одним неловким движением, и этого уже не спасет гениальность режиссера или актеров. Максим Курочкин в своей пьесе «Чучело солнца» бережно сохранил дух великого романа, а еще вплел в ткань спектакля прозаические отрывки, которые становятся то авторскими ремарками, то дают возможность главному герою отойти и посмотреть со стороны на себя и своих друзей, не ослабляя при этом драматический накал (и в этом несомненная заслуга Алексея Кривеги).
С легкой руки Хемингуэя, процитировшего разговор с Гертрудой Стайн, героев его книги, а затем и героев Ремарка, станут называть потерянным поколением. Поколение, выжившее в Первой мировой, но навсегда потерявшее смысл в этой послевоенной жизни. Путешествие по кабакам для них не самоцель, а способ заглушить боль, способ не думать, не вспоминать, не чувствовать, не быть счастливыми.
Мужские роли в этом спектакле очень хороши! Алексей Кривега – 100-процентное попадание в образ Джейка Барнса. Трагичный и ранимый, ироничный и глубоко любящий, великодушный и отчаявшийся – все это без надрыва, на полутонах, скупая жестикуляция, легкая усмешка – и вот он, Джейк, центр притяжения для Брет, душа компании и стержень спектакля.
Владимир Егоров сумел очень точно провести своего героя, Роберта Кона, через тяжелые метаморфозы: вот он с друзьями и любовницей, недотепа, лишенный чувства юмора, предмет постоянных насмешек; вот он вальяжный «герой-любовник», гордый своей «победой»; и вот растоптанный и униженный ревнивец, вымещающий свою обиду и так и не понявший своей роли в происходящем. Трогательный, смешной, неловкий Роберт, на которого трудно обижаться и которого так просто прощать.
Харви Стоун Артема Кузина почти незаметен, но совсем незаменим. Беспечный, но необходимый своим друзьям, ироничный, но добрый. Тихое отчаяние Харви оттеняет муки Джейка и Роберта. Каждый по-своему, они потеряны для жизни и счастья. На них свысока взирает Солнце – невидимый персонаж спектакля, с которым безуспешно пытается наладить контакт Джейк в самом начале, солнце, символ жизни и любви, из которого именно Харви захочет сделать чучело в конце. В самом деле, как же еще преодолеть эту пустоту внутри себя? – сделать чучело солнца, опустошить окружающий мир и восстановить равновесие!
Постановка Анатолия Праудина получилась светлой и дающей надежду, ту самую, которой нет у героев Хемингуэя. В сценах конвульсивно подрагивающей массовки, в печальных монологах Джейка столько безысходности, что режиссер уравновешивает их кадрами из фильмов Чарли Чаплина. На шероховатом экране в полной тишине Чарли неуклюже воюет и боксирует. Маленький смешной человечек, как всегда, вызывает смех, разряжает накалившуюся обстановку, дает нам, зрителям, передышку. Финальный очистительный дождь – и герои, забыв обо всем, радуются, как дети.
Единственная неудача спектакля – Брет Эшли. Где она, глубоко любящая Джейка и шальная, женственная и отвергающая свою женственность? Где эта роковая леди Эшли, которую невозможно не любить и не судьба забыть Джейку, Роберту, Майклу… список можно продолжить. Ее нет. Ни намека на чувства! А ведь их у Брет – через край. Апофеоз пустоты этого образа явлен нам в сцене с Ромеро. Момент чистого физического притяжения, животная страсть, от которой невозможно скрыться, можно только отдаться ей: режиссерская пауза, Ромеро и Брет смотрят друг на друга, а зрители ждут, когда же это кончится, потому что этим двоим явно ничего друг от друга не нужно – они просто отсиживают полагающееся время.