Малая сцена театра драмы. Приглушенный свет. Четыре огромных – от пола до потолка – фотографии Олега Ивановича Янковского. Эти фотографии запечатлели его в роли князя Мышкина на сцене саратовского театра. Вот в таких декорациях был представлен моноспектакль Ольги Хоревой «Аглая» по Климу.
Спектакль этот родился как лабораторный: актриса сама подготовила текст и показала его. «Этот текст невозможно поставить, его можно только полюбить и броситься туда, как в море, – признался режиссер Владимир Берзин, – Аглая – это точка, через которую Клим пробивается к Достоевскому, к его религии и философии».
Аглая Епанчина сидит в швейцарском кафе в ожидании поезда. Она давно живет в Швейцарии, и часто навещает князя в клинике. Этот монолог рождается после очередного визита. Речь героини, сначала тихая и спокойная, но с каждым витком рассуждения все глубже погружающаяся в глубины души, становится все более страстной. В ней переплелись воспоминания о детстве и самобичевание «я первая назвала его идиотом», переживания о том, как ее воспринимали родители («неискренняя, злая»), и оправдание себя. И через двадцать минут уже непонятно, то ли это Аглая философствует на темы любви, счастья и наказания, то ли это сам Федор Михайлович говорит с нами. Наверное, если бы Достоевский родился на сто лет позже, ровно в такую же форму были облечены мысли, чувства и поступки его героев – модернистский поток сознания, в котором образ автора прорывается сквозь образ героя, а метафизические вопросы решаются в первую очередь.
Непредсказуемая и загадочная в романе, здесь Аглая раскрывается полностью, но вместе с тем в ее рассказе появляется князь Мышкин. Образ настолько яркий, присутствие ощущаешь почти физически. Его страдание и способность к прощению транслируется и преломляется в бесконечном мучительном повторении рассказов о приступах, и мы страдаем вместе с Аглаей, как будто это происходит на наших глазах. «Когда я его увидела – Боже, что это были за глаза», – произносит актриса, и глаза Янковского, печальные, опрокинутые, обращенные к зрителям, обжигают нас.
Спектакль до краев наполнен афоризмами, достойными пера Достоевского: «тяжелее всего понять человеку, что человек не может сделать себя счастливым», «не мешать быть счастливым другому человеку – великий труд», «детство заканчивается тогда, когда мы больше не приносим счастья нашим родителям», «всегда наступает время отведенного нам страдания».
В конце спектакля отчетливо понимаешь, что этот текст должен жить именно в таком прочтении – сОстрадательном, сОпричастном, без него он остается набором слов с проставленными логическими ударениями. Эта роль – большая удача Ольги Хоревой, пусть это путешествие по мирам Достоевского продолжается.